Спроси у жизни строгой,
Какой идти дорогой?
Куда по свету белому
Отправиться с утра?
Иди за солнцем следом,
Хоть этот путь неведом,
Иди, мой друг, всегда иди
Дорогою добра!
Забудь свои заботы,
Падения и взлёты,
Не хнычь, когда судьба ведёт
Себя не как сестра,
А если с другом худо -
Не уповай на чудо,
Спеши к нему, всегда иди
Дорогою добра!
Какой идти дорогой?
Куда по свету белому
Отправиться с утра?
Иди за солнцем следом,
Хоть этот путь неведом,
Иди, мой друг, всегда иди
Дорогою добра!
Забудь свои заботы,
Падения и взлёты,
Не хнычь, когда судьба ведёт
Себя не как сестра,
А если с другом худо -
Не уповай на чудо,
Спеши к нему, всегда иди
Дорогою добра!
Тихим весенним вечером, Картабек устало шел по темным закоулкам Оболони. Через каждую сотню шагов он крутил головой проверяясь на наличие хвоста...
Всего несколькими часами ранее сидя в грязном духане и потягивая чай, отдыхал от черных дел. Мелко семеня подошел старый духанщик и подливая чай в пиалу, тихонько прошептал:
- Картабек-ага, Ботсман велел передать, чтобы на Кара-Йорик не ходили, там лютуют аскеры из ЧОНа, сходняк будет на Оболони в логове у Курбаши. И ещё, у входа сидят двое подозрительных гяуров, наверное чекисты.
- Спасибо, ата.
Картабек полез в поясной платок и вложил в ладонь духанщика несколько монет. Тот попятился, низко кланяясь и бормоча слова благодарности, растворился в воздухе. Допив чай, он схватил доску с нардами запустил её в тусклый масляный светильник на высокой ножке. В темноте раздались тревожные крики посетителей, несколько выстрелов из чекистских наганов и звук разбитых оконных стекол. Когда зажгли свет Картабека уже и след простыл...
Подойдя к ничем не примечательному серому дому, он ловко нащупал в небольшом тайнике на столбе ворот маленькую эбонитовую кнопку электрического звонка - подарок британских кураторов Курбаши. Из окна глухо отозвался голос Крава-хана:
- Свои все дома!
Он не знал отзыва, но помнил что о кнопке знает только узкий круг посвященных. Ворота открылись и уворачиваясь от разъяренных, лязгающих зубастыми челюстями, алабаев он проскользнул по узкой тропинке к дверям дома.
Дверь открыл сам Крава-хан. В шикарных бермудах из китайского шелка цвета "винегрет" и розовой тенниске.
- Заходи-маходи, мой дом - твой дом.
- Да не пересохнет колодец твоего гостеприимства!
Картабек переобулся в тапочки из белоснежного войлока с золотой монгольской вышивкой, и отдышавшись, напился холодного кумыса из серебряного фонтанчика.
Интерьер дома поражал контрастом с внешней серостью. Убранство светилось роскошью и экзотикой, чувствовалось что хозяин любит и умеет производить впечатление. Диваны из кожи носорога, комод из горного ореха с гнутыми ножками, персидские ковры и букеты из павлиньих перьев. Посреди комнаты стоял изящный столик отделанный речным перламутром. На ярком расписном блюде источала аромат свежей выпечки и восточных пряностей румяная самса посыпанная сверху зернышками тмина с начинкой из верблюжатины и мякотью тыквы. В центре стояла большая пиала с пикантным соусом "Кровь иблиса".
Интерьер дома поражал контрастом с внешней серостью. Убранство светилось роскошью и экзотикой, чувствовалось что хозяин любит и умеет производить впечатление. Диваны из кожи носорога, комод из горного ореха с гнутыми ножками, персидские ковры и букеты из павлиньих перьев. Посреди комнаты стоял изящный столик отделанный речным перламутром. На ярком расписном блюде источала аромат свежей выпечки и восточных пряностей румяная самса посыпанная сверху зернышками тмина с начинкой из верблюжатины и мякотью тыквы. В центре стояла большая пиала с пикантным соусом "Кровь иблиса".
На диване развалились обмякшие от выпивки и кальяна Денмураз и Ботсман.
Крава-хан почесал брюхо покрасневшее от египетского солнца во время недавнего рейда по северным районам Африки, где опытный басмач инструктировал английских диверсантов по сложным аспектам восточного менталитета в контексте работы под прикрытием.
- Эй, чайханщик, а ну разбуди Денмураза, стаканы уже пересохли сильнее чем мое горло!
Ботсман отточенным движением локтя нанес удар в ребра подельнику. Тот часто заморгал нащупывая рукоятку браунинга за поясом.
- Тихо, ша, а то все на пол разольешь! Примирительно прохрипел Картабек, которому не терпелось жахнуть крепенького.
- Эта долька для ежа! Эта долька для чижа! Глумливо напевая, Денмураз разлил виски стараясь всем налить поменьше, а себе - побольше.
Курбаши уселся на диван, оперевшись на накрытый цветастым покрывалом ручной пулемет Льюиса с которым не расставался дома даже во время сна.
Из-за шелковых занавесок грациозно выскользнули шанхайские барсы. Рыжий Шайтан и тигрового окраса Ассасин подойдя к хозяину, выкатили глаза и выжидающе уставились на Крава-хана. Расплывшись в улыбке он потянулся к серебряной мисочке с особыми сухариками (тесто для них, замешивали с гашишем и корнем валерианы). Кинув каждому по одному, он ласково потрепал их за щеки. Барсы были своенравны, без очередной дозы чудо-сухариков драли когтями персидские ковры и могли осквернить обувь гостей. Хотя по правде говоря, это было не легкой задачей, так как "амбре" источаемый башмаками присутствующих не раз сбивал со следа опытных собак-ищеек.
На комоде были разложены всяческие артефакты и диковинки. Японский вакидзаси в потертых ножнах, пачка заграничных папиросок с тонким мундштуком, затертый томик с порнографическим романом "Полтина оттѣнковъ сѣраго", небольшой финский ножик с костяной рукояткой украшенный затейливым скандинавским орнаментом. На кухне висели настенные корабельные часы из кают-кампании крейсера "Дѣрзкий" на котором Крава-хан служил молоденьким мичманом в Каспийской флотилии.
Картабек прилип взглядом к диковинной вещице отливающей синевой вороненой стали, щелкая языком и качая головой, он крутил её в руках, пока не откинул верхнюю крышку и крутанул колесико. Вспыхнул язычек желтого пламени запахло бензином.
- Вай, какая вещь, наверное не ветру не тухнет, вот бы такую мне, на поджоги колхозного добра. Возбужденно затараторил он.
- Кушай самсы, дорогой, пока не остыли. Крава-хан забрал зажигалку, а когда разжал пальцы, опешивший Картабек увидел лишь пустую ладонь.
Приложившись к хрустальному стакану с виски, хозяин продолжил удивлять гостей разинувших в удивлении рты, казавшиеся бесконечными небылицами о собственных подвигах, невероятных трофеях, головокружительных пари и опасных похождениях. Для пущего эффекта, он накрутил рукоять патефона и поставил пластинку "Петр Наличъ, Цыганскія романсы" сквозь шипение из слуховой трубы раздались разнузданные аккорды:
Най-най-на-на-на-най-най-на-а
Най-най-на-на-на-най-най-на-а
Гитар, гитар, гитар, кам ту май будуар
Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне.
Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне,
И в яростном, и в яростном огне.
Крава-хан почесал брюхо покрасневшее от египетского солнца во время недавнего рейда по северным районам Африки, где опытный басмач инструктировал английских диверсантов по сложным аспектам восточного менталитета в контексте работы под прикрытием.
- Эй, чайханщик, а ну разбуди Денмураза, стаканы уже пересохли сильнее чем мое горло!
Ботсман отточенным движением локтя нанес удар в ребра подельнику. Тот часто заморгал нащупывая рукоятку браунинга за поясом.
- Тихо, ша, а то все на пол разольешь! Примирительно прохрипел Картабек, которому не терпелось жахнуть крепенького.
- Эта долька для ежа! Эта долька для чижа! Глумливо напевая, Денмураз разлил виски стараясь всем налить поменьше, а себе - побольше.
Курбаши уселся на диван, оперевшись на накрытый цветастым покрывалом ручной пулемет Льюиса с которым не расставался дома даже во время сна.
Из-за шелковых занавесок грациозно выскользнули шанхайские барсы. Рыжий Шайтан и тигрового окраса Ассасин подойдя к хозяину, выкатили глаза и выжидающе уставились на Крава-хана. Расплывшись в улыбке он потянулся к серебряной мисочке с особыми сухариками (тесто для них, замешивали с гашишем и корнем валерианы). Кинув каждому по одному, он ласково потрепал их за щеки. Барсы были своенравны, без очередной дозы чудо-сухариков драли когтями персидские ковры и могли осквернить обувь гостей. Хотя по правде говоря, это было не легкой задачей, так как "амбре" источаемый башмаками присутствующих не раз сбивал со следа опытных собак-ищеек.
На комоде были разложены всяческие артефакты и диковинки. Японский вакидзаси в потертых ножнах, пачка заграничных папиросок с тонким мундштуком, затертый томик с порнографическим романом "Полтина оттѣнковъ сѣраго", небольшой финский ножик с костяной рукояткой украшенный затейливым скандинавским орнаментом. На кухне висели настенные корабельные часы из кают-кампании крейсера "Дѣрзкий" на котором Крава-хан служил молоденьким мичманом в Каспийской флотилии.
Картабек прилип взглядом к диковинной вещице отливающей синевой вороненой стали, щелкая языком и качая головой, он крутил её в руках, пока не откинул верхнюю крышку и крутанул колесико. Вспыхнул язычек желтого пламени запахло бензином.
- Вай, какая вещь, наверное не ветру не тухнет, вот бы такую мне, на поджоги колхозного добра. Возбужденно затараторил он.
- Кушай самсы, дорогой, пока не остыли. Крава-хан забрал зажигалку, а когда разжал пальцы, опешивший Картабек увидел лишь пустую ладонь.
Приложившись к хрустальному стакану с виски, хозяин продолжил удивлять гостей разинувших в удивлении рты, казавшиеся бесконечными небылицами о собственных подвигах, невероятных трофеях, головокружительных пари и опасных похождениях. Для пущего эффекта, он накрутил рукоять патефона и поставил пластинку "Петр Наличъ, Цыганскія романсы" сквозь шипение из слуховой трубы раздались разнузданные аккорды:
Най-най-на-на-на-най-най-на-а
Най-най-на-на-на-най-най-на-а
Гитар, гитар, гитар, кам ту май будуар
Бейби, ю хев э посабилити плей ит
вич ми...
В глазах Картабека поплыла картинка, все завертелось в цветном калейдоскопе, в центре среди клубов дыма танцевал сухой поджарый полковник британской армии дирижирующий всей этой какофонией тонким обоюдоострым кинжалом с s-образной гардой...
Сквозь пелену дремы слышались звуки оплеух и грубая брань Крава-хана:
- Ишаки! Черная кость! Каракурты!
"Кажется виски закончилось". Грустно подумал Картабек и обхватил голову руками...
Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне.
Как жили мы борясь и смерти не боясь,
Так и отныне жить тебе и мне,
В небесной вышине и в горной тишине,
В морской волне и в яростном огне,
И в яростном, и в яростном огне.
Комментариев нет:
Отправить комментарий